El espectador, como espectaculo. 1968

ЗРИТЕЛЬ КАК ЗРЕЛИЩЕ. 1968

В Кадисе, старинном городе, случалось много исторических событий. В нем побывал Юлий Цезарь. Его равняли с землей разные английские пираты при более или менее явном попустительстве герцога. Он выдержал осаду Наполеона. В нем начинались многие вещи: либерализм, романтизм, Национальная лотерея. Ну и, словно всего этого было мало, несколько дней назад в нем пел Рафаэль.

Он выступал на летнем фестивале, и в одиночку вытащил всю программу, словно Людовик XIV (вероятно, намек на не подтвержденную легенду - как Людовик XIV (1643—1715) сказал депутатам (апрель, 1655) на заседании парламента Франции: «Вы думаете, господа, что государство — это вы? Ошибаетесь! Государство — это я!» - прим.пер.), и из уважения к его величественному положению он ужинал один за столиком в стиле Людовика XIV. Билеты на него стоили почти столько же, сколько билеты в оперу. Но нельзя сказать, что это было очень дорого, потому что на самом деле зрители заплатили и за то, чтобы посмотреть друг на друга, потому что зрители Рафаэля – это грандиозное зрелище.

Обстановка была очень нервной. Публика явилась туда с убеждением, что ей придется разгадать много загадок. Что-нибудь похожее могло произойти только в том случае, если бы дельфийский оракул завел себе билетную кассу. Людей южной Андалузии уже заранее очень интересуют буквы «РН» в его имени. Так как Кордова (с 1650 покровителем города считается Рафаил – прим.пер.), поклоняющаяся Архангелу-путешественнику (в Книге Товита Рафаил путешествует с Товием, и во время путешествия оберегает и сохраняет его; с тех пор его стали воспринимать как покровителя путешественников, он помогает, когда речь идёт о безопасном путешествии, и тогда все передвижения, размещение на ночлег и проблемы с багажом разрешаются хорошо, ну самое то! – прим.пер.), постоянно экспортирует «рафаэлей», дать задний ход трудно и трудоемко. Эти буквы хорошо смотрятся в «философии», но не в именах «El Gallo», «Lagartijo», «El Guerra», «Machacо» и, кроме того, у Санчеса Герра и Круса Конде - у всех этих «рафаэлей».

На вокзале в Кордове кто-то, сойдя с поезда, крикнул «Рафаэль!» - и шестьдесят процентов стоящих на перроне обернулись, а кроме того из дверей своих кабинетов выглянули телеграфист, начальник станции и мастер по фонарям…. Несомненно, Рафаэль, известный певец, хорошо поступил, придумав это орфографическую тайну, которая предвещает множество загадок на его концерте.

(«El Gallo» (Петух) - Рафаэль Гомес Ортега (1882-1960), тореро; «Lagartijo» (франт) - Рафаэль Молина Санчес (1841-1900), тореро и менеджер Рафаэля Герры; «El Guerra» (война) - Рафаэль Герра Бехарано (1862-1941), тореро; «Machacо» (зануда) - Рафаэль Гонсалес Мадрид (1880-1955), тореро; Рафаэль Санчес Герра (1897-1964), политик, в 1935-39 президент мадридского Реала; Рафаэль Крус-Конде Фустегерас (1880-1978), политик – прим.пер.)

Зал был настолько переполнен, что мне довелось сидеть совсем рядом с сеньоритой – поклонницей: это бесподобная точка приложения для моих социологических изысканий. Она была мала ростом, но отвечала новому канону физической женской красоты. Как корабли классифицируются по ватерлинии, так и женские фигуры классифицируются по талии, как разделителю и границе между двумя провинциями, или районами, физиологии - верхним и нижним. Этой сеньорите удалось обзавестись талией на уровне ее стеклянного ожерелья. Я хочу сказать, что от ожерелья до каблуков было столько же, сколько от ожерелья до верха прически, которая зрительно увеличивала ее фигуру благодаря башне из белокурых кос, уложенных короной на манер стопки слоек или лепешек из Эсихи (городок в пров. Севилья, славится булочками на свином сале – прим.пер.), которые вот-вот упакуют и унесут. Вышло так, что у сеньориты-фанатки оказался билет на то же место, что и у меня: такой-то ряд, такой-то номер. Мы позвали капельдинера. Претендентка к своему эстетическому авангардизму прибавила некоторый социальный авангардизм, прибегая к уравнительной аргументации, свойственной и марксистам и понтификам, а тем временем часть шевелюры, не задействованная для создания башни, тряслась, падая на плечи как кисточки кардинальской шляпы. Капельдинер с соломоновой мудростью был уже готов предложить нам обоим занять одно место, потому что мы предъявили ему равноправные документы. Это была сложная задача. Потому что если бы сеньорита уселась мне на колени, это было бы не лучшим примером, а сядь я сверху, я, сам того не желая, расплющил бы ее. Наконец все выяснилось. На билете девушки к ряду и номеру кресла была добавлена литера В, что означало «бис», то есть ей предоставлялось место на одном из дополнительных кресел, которые, уступая огромному спросу, поставили в проходе. Нечто вроде того, что жрицам нового «рафаэлевского» культа разрешили удвоение. Сеньорита была на самом деле – и с отпущенной с изрядной щедростью – сверхштатной дозой, пеной на пиве и вишенкой в мороженом.

И появился Рафаэль. Я начну с того, что вновь повторю, что это великий певец, с мощным и гибким голосом. Все это надо было отыскать словно золото в шахте, в глубинах геологических напластований шума. Оркестр, играющий во всю силу; ударная установка грохочущая, как артиллерия; публика, громогласная и ликующая, и в глубине всех слоев этого громыхания словно в акустической «могиле», которую видела Магдалина - Рафаэль, побеждающий всех своим собственным микрофоном, который он выставляет напоказ и чуть ли не целует.

И начинается социологическая задача и разгадывание тайн. Очаровательная фанатка с волосяными слойками была достаточно сдержана. Она ограничилась тем, что грызла ногти, на которых, несомненно, сделала маникюр этим утром, чтобы он подольше сохранился или выглядел эффектнее. Остальные издавали громкие крики - один за другим. Было заметно, что когда их личное эмоциональное блюдо было готово и его можно было снимать, они испускали этот визг, как свисток скороварки. Другие в середине песни размахивали платочками, словно зрители, требующие отрезать ухо до того, как тореро убьет быка (когда тореро красиво убивает быка, публика может взмахами платков признать его достойным награды – уха или хвоста быка - прим.пер.) Другие вскидывали руку, полагаю, они пытались добиться того, чтобы Рафаэль заметил их, хотя я не знаю точно, с таким ли намерением они делали этот жест, схожий с тем, каким мы пользовались в школе, прося разрешения отойти в некоторое место.

Но понемногу я приближался к возможному решению загадки. Передо мной, в полном восторге и готовые воспарить, постоянно вставали с мест три или четыре сеньоры в критическом возрасте. Что говорил им Рафаэль? Я напряг слух, чтобы разобрать их слова. Похоже, дела у певца шли не очень хорошо. Девушка, назначившая ему свидание на углу, не пришла. Другая предала его. Он был одинок. Общество несправедливо. Он протестовал, потому что ему не повышали зарплату.

Я отметил, что в подтверждение их огорчений Рафаэль сопровождал их болтовню робкими, меланхоличными жестами отчаяния. Это не был покоритель, Дон-Жуан прошлых времен. Он был скорее наследником Хуана Хосе Дисенты (Хоакин Дисента-и-Бенедикто (1863-1917), исп. драматург; «Хуан Хосе» - драма (1895), в которой бедный Хуан лишается чести, работы и девушки, ушедшей к боссу; он попадается на краже, бежит из тюрьмы и убивает обоих- прим.пер.) или Хулиана из «Verbena» (La Verbena de La Paloma, сарсуэла по либретто де Веги, где бабуля Рита больше думает о счастье своего юного любовника Хулиана, чем о своем – прим.пер.). Это человеческий тип и характерный для текущего момента. Америка создала Чаплина и Кантифласа (Фортино Морено Рейес (1911-1993), мексиканский актер, комик – прим.пер.), двух «надломленных», двух бедолаг, у которых спадают штаны. Рафаэль находится в их ряду. Его внешний вид – это страдание, с которым смирились. У него лицо хорошего мальчика, которого по ошибке заперли в темной комнате.

И тут я начал понимать эту загадку. Рафаэль, своим усталым страдальческим видом вызывает реакцию, связанную не с эротикой, а с материнством. Эти сеньоры вскидывали руки не для того, чтобы ринуться в объятия любовника, но чтобы покачать его, как в колыбели, и убаюкать. Они предлагали ему не пятьсот или тысячу невест, а пятьсот или тысячу мамочек. Я думаю, вся тайна в этом.

При выходе из театра певцу пришлось пройти между двумя рядами предложений материнской любви. По пути он слегка погладил по щеке одну девушку. Она крикнула, что больше не будет умываться. Не знаю, почему мы, испанцы, склонны к такой антисанитарной форме экзальтации. Католическая королева поклялась не менять рубашку, пока не будет взята Гранада (в 1492; не подтвержденная легенда об Изабелле Католичке (1451-1504) – прим.пер.). Если кто-то диалектически побеждает в споре другого, мы говорим «он его умыл» или «устроил головомойку». Рафаэль, похоже, устанавливает законы в пользу национальных инстинктов: «Никто да не вымоет то место, которого я коснулся рукой».

Единственное, чем, похоже, не занимались зрители, это орфографической загадкой. Для андалузцев сочетание «РН» звучит не как «F», а как «Р», потому что буква «Н» не читается. Знаменитого певца назвали «Rapael» (Рапаэль). И продолжали насмешливо с умным видом выражать свой восторг:

- Пеерически, пантастика, опонареть можно!

Хосе Мария Пеман
Член Королевской академии Испании

05.09.1968

АВС

Перевод А.И.Кучан

Опубликовано на сайте 03.05.2010